Хашита-повелительница стихий.

Глава первая.

Вокруг было темно, влажно и тесно. Ужасно хотелось распрямить ноги и руки. Она с силой стукнула локтем в стену, дважды саданула коленями, и вдруг, ее понесло куда- то, выталкивая из темноты неведомой силой, давящей со всех сторон. Было больно, жутко больно, но желание освободится из плена и поток воды, неудержимо несли ее в неизвестность. Чьи-то невнятные голоса и женские крики, призывающие неведомых богов, гулким эхом стучали у нее в голове и сверлили мозг. Она почувствовала, как ее схватили за плечи, освобождая из удушающих тисков, затем взяли за ноги и перевернули вниз головой. Тело, опалила жгучая боль от удара ладонью. Жидкость забила глаза, уши, ноздри, но от неожиданности она открыла рот и сделала огромный вдох, захлебываясь, дико закричала от этой боли, возмущения и страха. Солнечный свет ударил в глаза, свежий воздух наполнил грудь, с бешенной силой стучало сердце… Она почти не понимала, что куда- то несут, колдуя над ее телом, обмывают теплой водой, оборачивают чем - то мягким и дрожала от бессилия и ужаса исходя истошным ором. Наконец ее измотанную, ослабевшую, почти потерявшую голос, чьи- то ласковые, дрожащие руки прижали к груди, сладко пахнущей родным и близким. Почувствовав дыхание на своей щеке, прикосновение прохладных губ, услышав биение другого, любящего, бьющегося в унисон сердца, она с облегчением вздохнула и успокоилась, вдыхая аромат, дарящий этот покой и защиту.
Так родилась Хашита. Странными звуками, запахами, неизвестностью, ее встретил огромный, непривычный и неведомый мир.

Милана лежала на подушках с растрепанными белокурыми волосами, прилипшими прядями к лицу и лбу, покрытому испариной пережитого. Старая даэва Зарина возилась с маленькой новорожденной, причиной ее мучений. Все отодвинулось на второй план, осталась страшная тревога и боязнь за ту, которой только что дала жизнь.
-У Вас девочка, Милана! Очень красивая, со светлыми волосами, синими глазами, похожая на Вас, но она… дитя Асфеля. Кожа пожалуй, чуть светлее, но всё же… Мы не сможем скрыть это. Сходство с ее отцом слишком очевидно. И она избранная!- старая даэва вздохнула, разглядывая еле проступающие рисунки на бедрах и плечах новорожденной, любуясь кукольным личиком, трогая длинные мягкие коготки на руках и трехпалых ножках. Завернула малышку в пеленки, подала пищащий кулечек матери:- Посмотрите, это Ваша дочь.- Зарина отошла в угол к камину, устало присела в кресло.
Милана бережно взяла ребенка. Слезы неудержимо хлынули из глаз, скатываясь на лицо малышки мокрым соленым дождем. Она целовала этот носик, эти глаза, шепча слова любви, маленькому, едва появившемуся на свет, самому родному и дорогому во всей Атрее существу. Почему Айон так несправедлив? За что такие мучения? Отчего она должна ненавидеть самое дорогое в ее жизни? Разве разница в цвете крыльев может порождать только ненависть и злобу? Разве может быть любовь преступна? Так ли уж велика пропасть между потерями во время Катаклизма для Асмодеи и Элиоса? Милана плакала, слезы все катились и катились по ее изможденному страданиями лицу. Душевная боль, сто крат сильнее, чем физическая, которую она только что перенесла. Эта боль, цепкими корявыми пальцами рвала ее душу, вынимала ее сердце.
Отец никогда не простит ей. Он опытный воин, закаленный в боях с балаурами и асмодеанами, возглавляет Легион сильных и грозных бойцов. Милану назовут преступницей только за то, что посмела открыть свою душу тому, у кого черные крылья, тому, кто всегда будет врагом, тому, кто рожден не в Элиосе и говорит на другом языке. А главное, возненавидят крохотную девочку, родную кровинку, выстраданное чудо, которую она прижимала к груди, которая так похожа на того, кого любила белокрылая Милана.

Они встретились случайно в Бездне, на Архипелаге Серного Дерева. Милана от усталости еле взмахивала белыми крыльями, боясь упасть, торопилась приземлиться на краешек островка. Элийка, как все даэвы, была бессмертна, но каждый раз, пережив маленькую гибель и очнувшись у кибелиска, тело выворачивало наизнанку, сжимая тисками горло, выкручивало кости, было очень больно, до помутнения разума, так что испытывать это снова не хотелось. Она почти упала на остров, ударившись, села и потерла ушибленную ногу. Асмодианина увидела поздно, он был слишком близко. Большой и сильный, с огромным копьем в когтистых руках, с горящими красными глазами. Милана попыталась встать, но тщетно, ноги не слушались. Она зажмурилась, готовясь к тому, что умрет в очередной раз и лекарь души снова скажет, бесстрастным пустым голосом:-«Вы плохо выглядите».Странное утверждение, можно подумать испытывая такие боли, возможно выглядеть иначе. Удара все не было, элийка приоткрыла глаза в надежде, что асмодианин ушел, побрезговав добить слабого. Гладиатор сидел напротив и пристально смотрел на нее. Было неловко за слабость перед врагом, а его взгляд был странным, как будто хотел заглянуть прямо в душу. «Почему не убивает?»- мелькнуло в мозгу у элийки. То, что случилось дальше, было уж совсем необъяснимо. Он подал ей руку и помог встать, почему то улыбнулся, видимо сам поразился нелепости происходящего. Милана подумала, что он издевается, желая продлить ее мучения и стыд перед смертью. Асмодианин был высок, она едва доставала ему до плеча, с темной кожей и белокурой головой. Бровь пересекал шрам, который к ее удивлению, нисколько не портил лицо. А глаза.. у него были большие зеленые глаза, такие красивые, что ей стало жутко от мысли, что асмодианин не вызывает в ней отвращения, более того, он ей нравится! Гладиатор что-то сказал ей на своем гортанном языке, элийка помотала головой в знак того, что не понимает сказанного. Он указал себе на грудь и назвал свое имя: - «Беллатор». – «Я - Милана!»- пролепетала она и сделала подобие, какого - то жуткого реверанса. Они пытались что-то сказать друг другу, смеялись и все, выглядело таким нереальным вокруг. Где-то грохотала война, но сейчас они не слышали ее звуков подобно глухим. Зачем слух тому, кто чувствует биение другого сердца, улавливая его стук своим? Различие цвета их крыльев и кожи, осталось там, далеко и не имело уже никакого значения. Были только он и она.
Потом, был первый робкий поцелуй и первое «люблю», сказанное на двух языках. Были свидания под крепостью Святости в руинах, кишащих монстрами, но зато, их никто не мог увидеть, разве что случайно. Они учили язык друг друга, но любящие сердца, безмолвно говорили гораздо больше, чем могли выразить все слова на свете. Была и первая ночь, когда два тела и две души, стали едины и ощущение того, что время остановилось и прекратило свой бег, лишь для них двоих. Беллатор положив свою голову ей на колени, подносил ее руки к своим губам, а она, перебирая его волосы, нежно целовала шрам на его лице, рассказывала сказки, услышанные в детстве от няньки, про принцессу Хашиту. Там, в этих руинах, Милана сказала, что ощутила новую жизнь у себя под сердцем. Беллатор со слезами в глазах осыпал ее лицо поцелуями, а потом сидел рядом, обхватив задумчиво голову. Они проклинали эту безумную войну, которая навсегда украла у них надежду быть вместе. И в Элиосе, и в Асмодее, и в Бездне, эти двое были чужими, преступными, непонятными никому. Настоящая любовь, не может быть грешной, постыдной или бессмысленной, даже если все вокруг считают ее таковой, потому что в том, кого любишь, и есть этот самый смысл и целый мир! Они жили ожиданиями коротких встреч и минутами счастья, которые могли дарить друг другу украдкой. Когда ей, стало тяжело летать в Бездну, Милана, прикрывая широкой одеждой их тайну, летела в Интердерику. Рискуя, презрев все опасности, асмодеанец приходил туда, чтоб ощутить родное тепло ее тела, касание губ, увидеть любимое лицо, почувствовать биение маленькой жизни созданной ими, боясь потерять это навсегда.

-«Да, Хашита, маленькая принцесса из сказки, именно так будут звать малышку. Из сказки, которую она когда то в детстве услышала и которую рассказывала своему Беллатору.»-Милана положила мирно сопящего ребенка на постель, ее сердце и душа дико выли от нестерпимой муки. Пошатываясь, встала, попыталась сделать несколько шагов к старой, верной няньке, но голова закружилась и она, стала оседать на каменный пол. Зарина подскочила, еле успев удержать госпожу, которая едва не потеряла сознание от слабости.
Слезы новым потоком хлынули из глаз Миланы, она упала на колени перед Зариной, не стесняясь сотрясающих рыданий, ползала, целуя старухе ноги.
-«Ты должна… помочь… спасти ее… Зарина, помоги, заклинаю тебя именем Сиэли, она должна жить! Я отдам тебе все, что у меня есть, кинары, драгоценности, все! Проси все, что хочешь! Если тебе будет нужно мое бессмертие, я отдам тебе и его! Только спаси! Умоляю тебя! Только ты сумеешь помочь! Это все, что осталось у меня, моя маленькая девочка, она должна жить! Я клянусь тебе, я больше никогда не встречусь с ним, я даже не сделаю попытки увидеть его! Но моя Хаш… она не должна умереть…! Ты же сама была матерью! Заклинаю тебя всеми святыми Элиоса, спаси ее…!»
Пожилая даэва тщетно пыталась поднять свою госпожу, которая подметала пол длинными белокурыми волосами, распластавшись у ее ног. Ей было жаль Милану. Зарина знала, что такое смерть ребенка, когда проклинаешь свою бессмертную жизнь, за невозможность отдать ее вместо той, которая дороже своей и которая так коротка.
-«Да, Милана, успокойтесь, я помогу… я сделаю все, что Вы скажете!»-пожилая даэва тоже плакала, больше от жалости к себе, вспомнив ушедших в мир иной сыновей, время увы, неумолимо для простых смертных. Оторвав наконец рыдающую Милану от своих ног, она подняла ее и уложила в постель.
- «Говорите госпожа, что я должна делать, я сделаю…» - Зарина утерла слезы и присела рядом с несчастной матерью.

Поздним вечером в Интердерике, старая даэва, закутанная во все черное, оглядываясь и осторожно ступая, кралась в темноте к разлому, ведущему в Асмодею. Она прижимала к груди сверток весь в кружевах, перевязанный лентами.
Беллатор, услышал еле уловимый шорох, схватил копье. Даэва вышла из-за кустов и несколько раз что-то сказала в полголоса, как будто звала кого-то. Гладиатор услышал свое имя, произнесенное с акцентом, вынырнул из укрывающей его темноты и подошел к элийке. Та вздрогнула, испугавшись внезапного его появления, упомянула какого-то своего бога, глядя со страхом на его горящие глаза. Она быстро сунула ему в руки шелковый сверток и записку, поставила небольшую корзинку у дерева и истово молясь, скрылась из глаз.
Асмодианин с удивлением посмотрел, в свертке, был маленький ребенок. Малыш завозился, наморщил маленький носик, закряхтел. У Беллатора заколотилось сердце, гулко ударяясь о грудную клетку, он понял все! Это его ребенок, их с Миланой, которого они так ждали с любовью и страхом!
Он присел на траву, положив на колени малыша, развернул записку предательски дрожащими руками, стал читать, в неверном свете серебристой луны, едва разбирая торопливо написанные строки:

«Любимый! Это последнее мое послание тебе и моя последняя просьба! Я ненавижу этот мир, потому, что здесь мы не можем быть вместе! Я ненавижу богов, которые позволили разлучить нас, лишив возможности быть счастливыми, отнимая тебя и мою маленькую дочурку! Она рождена похожей на тебя, Беллатор. Ее убьет гнев даэвов Элиоса, а я хочу, чтоб она жила! Наша Хаш- избранная. Отдай ей в день посвящения шкатулку, которую я послала для нее. Я поклялась больше никогда не видеть тебя, ради нее, мой Беллатор, но я знаю, что ты будешь любить нашу девочку, так же, как люблю ее я. Расскажи ей, когда она вырастет, что ее мама, всегда помнит о ней! Мой любимый, единственный Беллатор, я всегда любила только тебя! Теперь я люблю двоих, тебя и нашу Хашиту! Вы самое дорогое, что есть в моей ненавистной бессмертной жизни! Твоя Милана…»

Гладиатор читал написанные слова и видел следы слез на бумаге, пролитые его любимой, он видел ее душевную боль, которая была в каждой строке короткого послания. Ему стало трудно дышать, глаза застилала влажная пелена: он никогда больше не увидит ее лица, не услышит родного голоса, не обнимет свою белокрылую Милану.
Хашита заерзала на коленях, пытаясь освободить ручки из шелковых пеленок. Запах смазки для оружия, чего- то дикого, неизвестного, заставил ее заплакать. Беллатор поднял ребенка и посмотрел, на словно нарисованное личико, угадывая в нем черты той, которую любил и которую только что безвозвратно потерял. Он осторожно погладил пальцем щечку малышки, поцеловал ее большие испуганные глазки.
-« Не плачь Хашита и ничего не бойся, ведь у тебя есть папа. Я буду любить тебя так же сильно, как любил твою маму!»-тихо прошептал асмодианин. Бережно прижал девочку к груди, стараясь не оцарапать о свои доспехи и подхватив корзинку, не оглядываясь, шагнул в разлом…

Глава вторая

Тонкий лучик утреннего солнца защекотал щеку и скользнул к глазам. Хашита потянулась, пытаясь отмахнуться от солнечного шалуна перебирающего ее ресницы, натянула шелковое покрывало, чтоб спрятать лицо. Внезапно мелькнула мысль: «Сегодня такой день!». Она быстро откинула одеяло и соскочила с кровати. Босыми ногами зашлепала к окну, распахнула его, улыбаясь, вдохнула свежий утренний воздух. Легкий ветерок, принес в комнату летнюю прохладу с запахом цветов, заиграл в тонких шторах. Вместе с ним ворвались звуки просыпающегося Пандемониума. Рассвет уже позолотил высокие стены столицы, крыши домов, горные заснеженные вершины окружающие город. Был слышан гомон голосов жителей, спешащих за покупками в столь ранний час, щебетанье птиц, где-то кричал ослик, возмущенный слишком тяжелой поклажей, тянуло вкусными запахами свежей выпечки. Возле кровати с балдахином из тюля, как всегда, стоял небольшой столик, с готовым завтраком: стаканом рейдамового сока и омлетом с кониде, накрытый няней Офелией. Хаш улыбнулась: «И когда только она все успевает, не спит что ли вообще».

Нянька жила с ними давно, сколько помнила себя Хашита. Это была высокая, крутобедрая даэва, неопределенного возраста, со смешной баранкой на голове, носившая целомудренные темные костюмы. Из под очков смотрели, строгие и осуждающие глаза, но она была добра, несмотря на свое вечное ворчание и недовольство. Хаш видела, как эти глаза теплели, когда возвращался отец из Келькмараса, где служил в постоянном гарнизоне крепости, изредка приезжая, чтоб навестить свою дочь. Офелия была тайно влюблена в него безнадежно и навсегда. Бесконечное ее брюзжание иногда было невыносимо: «Хашита, так не ведут себя настоящие леди! Уважающая себя леди никогда не будет бегать сломя голову! Порядочная девица, не станет говорить «ты» бессмертным даэвам!» Хашита то, Хашита сё… казалось, претензиям нет конца. Иногда думалось, что и на смертном одре, будут слышны ее возгласы, что Хаш неприлично лежит и не так скрестила руки на груди. Но именно Офелия водила ее на уроки музыки, пения, танцев, стихосложения и в библиотеку, дав отличное воспитание, прививая хороший вкус, научила ее всему, что умела и знала сама. Учителя, которые на дому обучали Хашиту грамоте, истории, языку, географии и математическому счету, хвалили прилежную ученицу, а она словно губка, впитывала в себя новые знания. Хаш никогда не хотела быть ни поваром, ни портным, но нянька, все же смогла привить ей кое-какие необходимые в хозяйстве умения, однако настаивать не стала и отступила, видя явное сопротивление исколотым иглами пальцам и ожогам от плиты, предоставив самостоятельно выбирать любимое дело. Няня, с детства смотрела странными глазами на рисунки, проступающие на руках и бедрах девочки, рассказывала ей на ночь истории о большом расколе, постигшем Атрею. Наконец несколько дней назад, она отвела Хашиту в Храм Пандемониума, где та узнала о том, что посвящена и будет даэвом. Офелия была горда за воспитанницу, даже утерла слезу украдкой и сама сообщила Беллатору в Келькмарас о дате церемонии.

Хашита подскочила к туалетному столику с большим зеркалом, оглядела свое отражение. Большие голубые глаза, прямой носик, чуть полноватые губы, она хлопнула черными длинными ресницами, ища сходство с отцом, но только брови и высокий лоб, напоминали его черты. Кожа у нее намного светлее, разве что эта гривка по позвоночнику, да небольшой хвостик из середины спины и белокурые волосы. У Беллатора были очень красивые глаза, огромные, зеленые изумруды, ах, как бы Хаш хотелось иметь такие глаза! Ее становились темно-синими, когда она сердилась или обижалась, но чаще походили на безоблачное небо в ясную солнечную погоду. Хашита улыбнулась: отец же мужчина, вряд ли можно быть сильно похожей на него. Она взяла расческу и стала укладывать непокорные светлые локоны.
Есть совсем не хотелось. Хаш едва поковырялась в омлете, только лишь для того, чтоб не обидеть Офелию, которая старалась, готовила для нее завтрак и выпила только сок. Из огромного шкафа достала целый ворох туник, юбок, платьев, туфель и сапожек, бросила все это на кровать. Стала примерять, красуясь и кружась у зеркала, прикладывая то одну вещь, то другую, чтоб посмотреть, как они сочетаются. Хотелось надеть все самое-самое, выглядеть ослепительно, поразив всех, в этот особенный для нее день, в который она станет совсем взрослой и значимой. Наконец остановилась на небесно-голубом наряде, он так походил под цвет ее глаз, оделась и придирчиво оглядев себя еще раз в зеркало, осталась довольна своим выбором.
-«Вы уже встали? –сказала вошедшая Офелия. Оглядела почти нетронутый завтрак.- Снова ничего не ели, что я скажу Вашему отцу?» - няня сделала серьезное лицо и приготовилась читать нотацию о том, что Хашита слишком худа и ее унесет как руфелина ветром. Девушка засмеялась, подскочила к ней, закружила и чмокнула в щеку. Даэва сдвинула брови, пытаясь выглядеть как можно бесстрастнее, но все же, улыбнулась украдкой одними уголками губ.
- Вы сходите с ума, порядочная дама…-начала было она, но замолчала. Бросила взгляд на выбранные вещи, в которые нарядилась воспитанница, удовлетворенно хмыкнула про себя, подошла к туалетному столику и выбрала украшения. - Вот, эти очень подойдут к тому, в чем Вы будете на Церемонии перерождения. Она подала Хаш кулон и серьги, с камнями в тон платью, помогла застегнуть цепочку на шее девушки и невольно залюбовалась. Потом отвернувшись, поспешила отойти к окну, чтоб не выдать нахлынувших на нее чувств, делая вид, что разглядывает что-то на улице. Хашита еще раз глянула в зеркало. Да, она выглядит потрясающе, все в тон, смотрится как единое целое, вкус еще никогда не подводил Офелию.
-Спасибо огромное!- она подошла к няне и снова ткнулась губами в ее щеку. Та залилась румянцем, было видно, что такое внимание и благодарность, были очень приятны и тронули ее до глубины души.
- Вот еще, что за глупости! Абсолютно никчемные нежности. Снимайте наряд, я пока подготовлю его. И бегите встречать отца, иначе опоздаете, у Вас сегодня еще много дел. – Офелия, пряча глаза, быстрым шагом вышла за двери.

Хашита шла в легком сарафанчике, цокая каблучками по мощеной улице, к воздушному порту и вспоминала...
Сколько себя помнила, она всегда бежала. Маленькой девочкой, боясь опоздать, неслась в порт, спотыкаясь и падая, разбивая в кровь колени и размазывая грязными руками слезы боли по щекам. У портала толпился народ. Хаш тонкой змейкой юркнув в первые ряды, ждала, боясь пропустить тот миг, когда бойцы, вернувшиеся на побывку из Келькмараса, сделают первый шаг и ступят на землю Пандемониума. Увидев Беллатора, с криками радости подбегала к нему, и подхваченная сильными руками, царапаясь о кирасу, хватала его за шею. Отец, целовал Хашиту, шепча, как соскучился по своей маленькой девочке, а она, прижимаясь к нему, закованному в латы, пропахшему потом и чужой кровью, плакала от радости. Закинув за спину огромное копье, отец нес ее до самого дома, посадив на огромную руку. Хаш, шмыгая носом, с чумазой мордашкой, положив белокурую головку на грудь гладиатора, оглядывала всех с высоты его роста и готова была кричать от гордости: «Смотрите, это мой папа, самый смелый, самый сильный воин во всей Асмодее!»
Дома, вымывшись и надев чистую одежду, отец открывал свой куб и выкладывал кучу привезенных подарков: украшения, ткани, драгоценные камни, сладости, улыбаясь, смотрел как дочка, перебирала и примеряла на себя все это, укутавшись в куски ткани, танцуя, порхала по комнате, беспрестанно подбегая и целуя его. А потом, сидя в кресле у камина, пока Офелия хлопотала на кухне, готовила вкусный обед, Беллатор сажал Хашиту к себе на колени, убирая с ее глаз непослушную челку, долго смотрел в них с непонятной грустью, как будто видел то, чего не видели другие. Прижимая Хаш к груди, целовал в висок и шептал что-то на непонятном ей языке. Она слышала биение его большого сердца и это были самые лучшие моменты в жизни, когда рядом был тот, кто роднее всех во всей Атрее. Лишь однажды спросила его о своей матери, гладиатор посмотрел ей прямо в лицо, сколько боли и горечи было в этом взгляде, что она невольно испугалась, твердо сказал: «Никогда не спрашивай! Придет время, ты узнаешь!»
Став постарше, Хашита начала понимать, что язык был элийским, отец говорил, что она похожа, очень похожа, на ту, имя которой было Милана. Больше, она не задавала ему вопросов, боясь сделать больно, терпеливо ожидая момента, когда Беллатор посчитает нужным рассказать ей тайну, которую так тщательно берег. Хаш так - же бегала встречать его в порт, когда он приходил из крепости Келькмарас на побывку, после страшных изматывающих боев в Ингиссоне, все так же прыгала к нему на шею, едва он появлялся из портала, так же гордилась своим папой, до слез радуясь ему и сидела у него на коленях, несмотря на осуждающие взгляды Офелии:-«Уже слишком взрослая, чтоб вести себя подобно ребенку».
Вечером, поцеловав дочку на ночь, отец всегда уходил, посидеть в таверну со своими друзьями-вояками, возвращаясь совершенно пьяным, почти ночью. Она слышала, как запинаясь, неверным хмельным шагом, он шел к себе в кабинет. Хашита побаивалась его в тот момент, но осторожно на цыпочках подкрадываясь, к чуть приоткрытой двери, она видела, как гладиатор, поставив бутылку бренди на письменный стол, доставал какой - то небольшой бумажный листок, пожелтевший от времени, перечитывая его, бесконечное количество раз, беззвучно плакал и пил, подливая спиртное себе в стакан. Сердце Хаш сжималось от жалости. Большой и сильный воин, которым он был для всех, в тот момент, был таким беспомощным и слабым. Мужские слезы катились по темному лицу, он оплакивал свое неизбывное горе, известное только ему одному.
Потом приходила Офелия, долго говорила что-то, гладила по голове, успокаивая Беллатора и он, поддерживаемый нянькой, покорно плелся к ней в спальню.
Лежа в постели, Хашита плакала, ей было жаль обоих. Одного, потому, что не любил и дарил свои скупые пьяные ласки лишь в благодарность, да изголодавшись в постоянных битвах по женскому телу. Другую - за то, что с терпением мазохистки - любила, надеясь на чудо, радуясь редким минутам близости и понимая, что душа любимого, не будет принадлежать ей никогда. Эти двое были несчастны, каждый по своему, но хоть на какое - то время, они забывали об этом.

Она торопилась, но старалась выглядеть как можно степенней, это удавалось плохо. С ней здоровались шиго, работающие в порту, охранники, многие хорошо знали ее, ведь она столько лет ходила сюда. Хашита с улыбкой махала на приветствия и уже почти бегом, подлетела к площадке, встала рядом с теми, кто тоже ждал. Напрягая глаза, вглядывалась в глубину портала. Один за другим выходили бойцы, с обветренными, но улыбающимися лицами, обнимали встречающих, радуясь короткой передышке и небольшому отдыху в Пандемониуме. Волнуясь, она увидела наконец, знакомую высокую, мускулистую фигуру, которую не спутала бы никогда и ни с кем! Подбежала, не в силах больше сохранять свою напускную взрослость, кинулась на шею, пряча слезы, наполнившие ее глаза. Беллатор подхватив дочь за талию, закружил, целуя в щеку, как в детстве. Было абсолютно все равно, что подумают вокруг, считая это ребячеством и несерьезностью. Для отца, она навсегда останется все той же маленькой девочкой.
Поставив ее на ноги, скинул латные перчатки, взяв лицо Хаш в свои ладони, пристально посмотрел изумрудным взглядом, в котором всегда жила грусть.
-«Какая ты стала Хашита… настоящая дама…Ты у меня красавица!»- он поцеловал ее в лоб. Взял хрупкую ладонь, в большой кулак, покрытый мозолями от огромного копья, с которым так редко расставался и они зашагали рядом, по улицам Пандемониума. Сильный гладиатор и стройная девушка с белокурыми волосами, ростом ему по плечо, двое самых родных в Асмодее…

Глава третья.

Целую неделю, она готовилась к церемонии перевоплощения. Перечитала кучу разных книг, изучая азы выбранной специализации. Первый раз в своей жизни, Хашита, покинула Пандемониум, ее и еще нескольких новичков отправили в Исхальген. Выполняя небольшие поручения, рекруты учились воевать, почувствовали, насколько хрупка жизнь, как легко ее отнять. Они бегали в резервацию, к учителю Мунину, который в видениях показал им будущее, от которого бросало в дрожь, леденило душу. Хаш видела лик войны, ее звериный оскал, страшную, неприкрытую правду, уродливую, залитую кровью, сеющую смерть и разрушение. Как же далека была она от этой правды, живя с Офелией, в большой теплой квартире, в городе, который так красив. Она слышала истории о войне лишь от отца, да читала о Расколе в книгах, все это казалось таким далеким и чужим. Впадая в транс, Хашита видела Бездну, бушующую диким необузданным эфиром, соединяющую Юг и Север планеты и вечных врагов Асмодеи: балауров и белокрылых элийцев. Сколько ненависти было в тех, кто когда-то, являлся одним народом, заселял один мир. Это для них Айон создал прекрасную Вселенную, где они могли и должны были жить в радости и счастье, вместе с другими, пусть и отличными видом и языками друг от друга. Она презирала балауров за стремление править миром, подчинив его себе, став тиранами, единоличными властителями того, что было дано всем, разрушившими все то, что раньше дышало любовью и покоем. Отныне балауры навсегда станут ее врагами, достойными исчезнуть с лица мироздания!
Но Хаш было жаль ее родную Асмодею, жаль и Элиос, которые пережив Раскол, стали половинами, бывшие когда-то одним целым. Две расы, возненавидели друг друга, обвиняя во всех грехах, с детства учились держать в руках оружие, готовые лишить жизни подобных себе, говорили только на одном языке - языке силы и смерти. Как ни старалась, она не могла похвастать вселенской ненавистью к элийцам, в ее душе - только жалость. И Элиос, и Асмодея –лишь заложники и исполнители чужой, злой воли, а их нечастные обитатели вынуждены жить с жестокостью в своих сердцах.
Учитель Мунин всегда странно смотрел на нее, ничего не говоря о ее прошлом, только о будущем, которое было таким неприглядным, ужасающим. Во время очередного видения, когда Хашита, взглянув в страшное, перекошенное от ярости и злобы лицо элийца, увидела себя - рухнувшую, превратившуюся в гору черных перьев, ее спросили: «Кем будешь ты?». Она знала ответ, не задумываясь ни секунды, ответила: - «Заклинателем!» Выбрав свой путь в мире Атреи, Хаш с помощью магических манипуляций и стихий, могла сжечь врага огнем до пепла, закружить ураганом ветра, засыпать ему глаза сухой землей, заставить захлебнуться водой. Она благодарила богов, что не приходилось кромсать живую плоть мечом или копьем, кровь не брызгала на ее лицо, не обагряла ее руки. Но быть миролюбцем, ненавидящим звон оружия и чужую гибель, сидеть рассуждая о свободе и всеобщем братстве хорошо только тогда, когда кто-то борется за этот мир вместо тебя, не жалея своих жизней, если война - неизбежность. Превозмогая брезгливость, Хашита училась убивать ради Асмодеи, ради отца, ради того, что любила, готовясь к битве, длившейся целую Вечность.

Отец надел свои самые лучшие доспехи, начищенные и играющие солнечными бликами, накинул плащ с гербом героического легиона, в котором состоял. Но когда из своей комнаты вышла Офелия, в форме Клыков Фенрира, в таком – же, как у Беллатора плаще, с другой прической, абсолютно преобразившаяся, только очки остались неизменны, Хашита потеряла дар речи. Такого она даже предположить не могла! Вместо военной карьеры, оставаясь в Пандемониуме, нянька отдавала все силы дочери того, которого любила. В порыве безмерной благодарности, она обняла Офелию и та, не отстранилась от объятий, как обычно. Хаш видела, как виновато посмотрел на няню ее отец, поняла, что чувствовал он, как он обязан этой даэве и почему безропотно идет к ней в спальню. Все это ради Хашиты, эти двое были несчастны ради нее одной! Не в силах больше сдерживаться, девушка заплакала. Отец пытался говорить какие-то слова утешения, Офелия сочувственно гладила ее плечо, но слезы все катились и катились из глаз, выплескивая то, что она переживала сейчас то, что испытывала к ним, самым близким в ее жизни, пожертвовавшим всем ради нее.

Зал Храма Пандемониума был полон. Распорядитель Хаймдаль уже ждал, церемония начнется с минуты на минуту. Среди присутствующих, были самые известные, почитаемые даэвы Асмодеи. Хашита волновалась как никогда, пытаясь унять нервную дрожь, постоянно искала глазами поддержки отца и няни, которые были среди гостей. Заиграла торжественная музыка, Хаш ступила на красную длинную дорожку, шагая по ней на почти негнущихся от волнения ногах. На возвышении стоял Верховный жрец Бальдар, она подошла и преклонила перед ним колено. Почувствовала прикосновение холодного металла на своем плече, с гордостью в сердце повторяла слова присяги : –«Я буду достойна! Я готова служить Асмодее, ее идеалам, бороться за ее свободу! Клянусь!». Слова эхом отдавались под сводами Храма, стояла тишина, казалось, все замерло.
-Отныне Вы становитесь одной из нас, предъявите доказательство своей святости!
Хашита почувствовала жжение и ломоту в лопатках, не обращая внимания на резкую боль, впервые в жизни, распустила крылья за своей спиной!
-Теперь Вы - даэв, Вы - бессмертны! Гордитесь этим и прославьте Асмодею! - громко произнес Бальдар.
Хрупкая, белокурая, в нежно-голубом наряде под цвет глаз, она стояла, с раскрытыми черными крылами и зал взорвался голосами одобрения и рукоплесканий, приветствуя ее.

Потом они шли втроем по улицам Пандемониума. Хаш хотелось, поделиться своей радостью со всеми! Она - даэв! У нее есть крылья, пока они еще очень слабы, но обязательно станут сильными, как у отца, у его друзей, как у Офелии.
Торопиться было некуда. Они бесцельно гуляли по столице, как будто заново открывая ее для себя, словно видели все это впервые. Красота огромного города возведенного бессмертными - восхищала. Они любовались мощеными улицами, площадями и фонтанами, величественными зданиями и морем цветов, в котором утопал Пандемониум. Хашиту сегодня просто завалили подарками. Сначала ей подарили самый первый в жизни орб и множество книг о магии заклинателя. Ее радости не было предела! Жадно вглядываясь, она пролистала фолианты испрещенные, непонятными пока старинными знаками. Отец засмеялся и сложив книги в свой куб, со словами:- «Дела все на завтра, сегодня только отдых и праздник!» - поцеловал ее в висок. Но когда они подошли к продавцу зверушек, к которому часто бегала Хаш, чтоб посмотреть, как играют милые забавные животные и гладиатор купил ей маленького, золотистого кюда, совсем как ребенок захлопала от радости в ладоши, кинулась на шею отцу, целуя его щеки. Хашита не могла наглядеться на симпатичного зверька, который парил перед ней в воздухе, с большими пушистыми ушками, с хвостиком-кисточкой, смешно потирая лапками простуженный носик, беспрестанно чихал. Она поиграла с ним в мыльные пузыри и смеялась, глядя, как тот скачет через скакалку, заглядывая в глаза своей новой хозяйке, боясь хоть чем - то разочаровать. Он постоянно спрашивал:-«Вы любите меня?». Конечно же, она уже любила своего кюда, схватила на руки, подбросила в воздух, чмокнула в мокренькую бусинку носа. Эродил поинтересовалась, как назовут питомца, в голове Хаш, закружился вихрь имен и эпитетов, которые хотелось бы дать малышу. Он такой лапусик, да - Пуся! Записала его имя, повязала на шею бантик с розовыми горошинами, отныне он всегда будет рядом с ней, этот новый верный дружочек, такой славный, теплый, живой.
-«Твой Пуся, очень умненький зверек и предупредит о врагах загодя, а еще будет дарить тебе подарки, только хорошо заботься о нем.» - Отец улыбнулся дочери, довольный тем, что угодил.
-Пойдемте, не то опоздаем, нас уже ждут! – Офелия, взяла воспитанницу за руку. Хашита, словно впервые видела сегодня свою няню, совершенно другую не такую, которую знала раньше. Не было обычного занудного тона и постоянных нравоучений, все испарилось куда-то, как будто не было никогда. А какие оказывается красивые глаза у нее! Она видела, как благодарно посмотрел на Офелию Беллатор, поняла, что сегодня ночью нянька будет спать не одна в своей постели.

У зала торжеств их ждала распорядительница банкетов Селеста, она укоризненно качнула головой, журя за небольшое опоздание, повела их внутрь. У Хаш перехватило дыхание, зал был полон! Кругом мелькали накидки с гербом отцовского легиона! Здесь были все, кто состоял в нем, женщины и мужчины, бойцы- легионеры, которые пришли, чтоб поздравить ее отца и ее, ставшую бессмертным даэвом, чтоб разделить с ними радость! Девушка растерялась, оторопела от неожиданности. Беллатор взял за руку, ободряюще посмотрел в глаза и повел к своим друзьям.
Это был лучший вечер в жизни Хашиты! Все поздравляли, произносили тосты в ее честь и в честь ее отца гладиатора и славного воина, в честь Маркутана, Асфеля и Румиэль, покровительницы заклинателей, в честь Офелии, за то, что воспитала новую даэву. Хаш впервые попробовала спиртное, которое обожгло ей горло, ударило весельем в голову, заставило сердце биться чуть быстрее. Сколько всего этого «впервые» было сегодня! Звучала музыка, она кружилась то с одним, то с другим, среди танцующих пар. Пригласив Беллатора, улыбалась, когда тот неуклюже топтался, наступая ей на туфли, потому что орудовать копьем, умел гораздо лучше, чем танцевать, но это был ее папа, самый лучший, самый любимый! Казалось, что вся Асмодея сегодня радуется за нее!
На Пандемониум уже опускалась ночь, подсветив небо звездами. Стражи города, зажгли на улицах неяркие фонари. Гости стали понемногу расходиться, благодарили отца за прекрасный вечер, целовали ей руку, говорили, что надеются увидеть в рядах легиона молодую даэву, как только она наберется опыта.
Хаш вышла на улицу из душного зала, чтоб окунуться в ночную прохладу, подошла к ограждению. За ним били огромные струи водопада, тысячами серебристых искр падающие с высоты, разбрызгивая вокруг себя мелкую пыль водных капель. Было так красиво! Она не хотела думать о том, что ждет ее дальше, о том, что вокруг умирают подобные ей, в муках и стонах воскресаются у кибелисков, чтоб умереть снова, о том, что завтра сама будет отнимать чужие жизни. Хашита жила здесь и сейчас, радуясь, что дышит, что видит этот прекрасный мир.

Она услышала шаги и обернулась. Подошел молодой чародей, который весь вечер смотрел на нее, опуская глаза, как только она бросала взгляд в его сторону. Он был молод и хорош собой, чуть выше Хаш, с красивой фигурой, с темными глазами, ровным прямым носом, словно очерченными губами и пепельными волосами. Короткая стрижка лишь подчеркивала правильность его лица.
-Вы позволите мне присоединиться? - тихо спросил он. - Мы так и не познакомились сегодня с Вами, я бы хотел исправить это. Меня зовут Эвэрсио. Я служу вместе с Вашим отцом.
Она протянула ему изящную руку: - А меня нарекли Хашитой.
- Вы сегодня знаменитость, вряд ли кто-то из тех, кто был на празднике, не знает Вашего имени.– Улыбнулся чародей.
- Посмотрите, как тут красиво! - Она вдохнула ночную прохладу и повернувшись к водопаду, зажмурилась, слушая звук разбивающейся о камни воды.
Хаш чувствовала, как он смотрит на нее, ощущала его дыхание на своей щеке. Ее охватило волнение, никогда еще мужчина не был так близко. Она не знала, что говорить, что делать, все было необычным, непонятным. Кружилась голова и гулко стучало сердце. Обернувшись, увидела его глаза, смутилась от этого взгляда, никто никогда так не смотрел на нее. Внезапно, сама не зная зачем, предложила: -Эвэрсио, Вы.. Вы не проводите меня домой?
Они шли по пустынной набережной, смеялись, когда чародей рассказал, как в Келькмарасе мирмидоны наелись запчастей от культиваторов, и как долго их пришлось вытрясать, собирая все гайки и железки. Он рассказывал ей о природе, о необычных зверях, которые обитают, за стенами крепости, о легионе, об отце. Болтая, они дошли до ее дома. Хашита повернулась, чтоб попрощаться:
-Спасибо Вам, Эвэрсио…
Он взял ее за руку, пристально глядя ей в глаза, спросил: - Можно я буду писать Вам?
-Да, да, конечно же, пишите. - Она растеряно смотрела на него, не зная, что делать дальше.
Чародей не хотел отпускать ее, держа уже за одни кончики коготков, вдруг сказал: - Вы такая красивая Хашита и Вы очень нравитесь мне. Я буду надеяться, что Вы согласитесь встретиться со мной еще раз.
Она ничего не ответила, почти побежала в смятении, чувствуя его взгляд. Лицо пылало, а руки не хотели слушаться, когда Хаш торопливо открывала дверь, боясь, что он подойдет что бы помочь ей. Его глаза… так смотрит мужчина на женщину, которая интересна, которая нравится, она боялась и знала, что услышит эти слова.

Хашита шла по коридору в темноте, зажигать свечи не хотелось. Проходя мимо комнаты Офелии, она вдруг услышала вздохи, а потом… раздались громкие стоны. В них была не боль, в них было что-то, что нереально, непонятно для нее. Так стонут от счастья, благодарности, когда сходят с ума или умирают по собственной воле, изнемогая от блаженства.
Хаш не разбирая ничего на своем пути, бежала к себе в комнату, как преступник, боясь, что его застигнут на месте преступления. Задела платьем столик, блюдо которое стояло на нем, упало и со звоном разбилось, разбросав на пол то, что видимо было закуской. Заскочив в комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь успокоить дыхание. Сердце бешено колотилось, она слышала, как пульсирует кровь, как трепещет каждая клетка ее тела. Там с Офелией ее отец!
Значит это так…, значит все так, …когда двое вместе… Хашита дрожащими руками стянула одежду, отбросив ее куда то в угол и юркнула в постель, укрываясь с головой шелковым покрывалом. Приложив свои холодные руки к горящим щекам, она вспомнила весь сегодняшний день, церемонию, праздник, и чародея Эверсио, его слова, его глаза. Мысли путались, все вертелось у нее в голове. Она думала об отце. Он никогда не любил няню. Хаш давно смирилась, с тем, что приезжая из Кельмараса, отец спит с Офелией, которая любила его. Это было гораздо лучше чем, если бы он покупал, безвкусно одетых, ярко накрашенных шлюх, за горсть кинаров в порту Пандемониума. Все мужчины таковы, они забываются только в женских объятьях. Но эти стоны стояли у нее в ушах,… значит, когда мужчина и женщина…это… так…
Робко постучали, потом осторожно приоткрылась дверь, вошел отец, с растрепанной головой, прикрывая голую грудь халатом, сел рядом на край кровати.
-Хаш… я знаю, ты не спишь…
Она села на постели, укутанная в покрывало и молчала.
- Хаш, ты уже взрослая… понимаешь… я и Офелия…ей это очень важно… она сделала все для тебя… потому, что любит …ты не должна осуждать..- Беллатор не мог подобрать слов, пытаясь объяснить своей дочери то, что хотел объяснить.
Она положила свой длинный палец с коготком на его губы, заставила замолчать, понимая как трудно ему сейчас.
-Ничего не говори, я все понимаю и я не осуждаю ни тебя, ни ее… давно…- Хашита погладила отца по волосам, провела рукой по шраму, пересекающему его бровь.- Я знала…
Баллатор вздохнул, виновато обнял ее, поцеловал в лоб.
Тихо прошептал: -Я люблю тебя, моя принцесса.- и не проронив больше ни одного слова, вышел из комнаты…

Глава четвертая.

Глава четвертая.
Вставать не хотелось. Хашита лежала и все думала и думала, вспоминая произошедшее с ней вчера. Раздался звук открывшейся двери, она не повернулась, сделав вид, что еще спит, видеть Офелию не хотелось. Хаш слышала, как та накрывала ей завтрак, но сил, чтоб взглянуть няне в глаза не было. Не покидало чувство неловкости и стыда, как будто подсмотрела в замочную скважину за тем, что скрывали.
Как только нянька вышла, она подскочила с кровати, подошла к зеркалу и распустила крылья. О, да! У нее есть крылья! Черные как смоль, большие, красивые! Теперь она сможет летать, подобно птице! Интересно как это летать? Наверное, это сначала страшно, но так замечательно! Столько всего можно увидеть с высоты! Хаш смотрела на свое нагое тело: Никогда, ни один мужчина-даэв, не сможет властвовать над ним, заставляя ее забыть обо всем на свете и так стонать! Мужчины могут быть лишь ее друзьями, соратниками, сослуживцами, кем угодно, но не теми, кто доводит до исступления, до безумства, подчиняя себе ее волю, чувства и разум, возвеличиваясь в собственных глазах, считая себя равными богам, делая ее покорной и зависимой. Она не позволит, чтоб хоть кто-то заставил ее почувствовать свою слабость! Хашита вспомнила свой вчерашний лепет, когда Эвэрсио держал ее за руку: это не для нее, больше не будет ничего подобного, она сильная, уверенная и независимая!
Хаш сложила крылья, быстро натянула на себя юбку и тунику, стала расчесывать густые белокурые пряди своих волос. В двери постучали.
- Войдите! - громко сказала она, положив на туалетный столик расческу. В комнату вошел отец.
- Хашита…Вчера ты стала даэвом, теперь, ты должна узнать, я обещал.- Он протянул ей шкатулку.- Возьми, здесь ответы на твои вопросы. Ты поймешь….
Хашита взяла из его рук, небольшой изящный ящичек с лакированной крышкой и выбитыми не ней чужими письменами. Сердце странно забилось, она узнала шкатулку, которую отец держал в своем кабинете, доставая лишь в пьяном бреду, постоянно перечитывая бумагу, которая лежала в ней.
Беллатор хотел сказать что-то еще, но передумал, повернулся и закрыл за собой двери. Хаш осталась одна со сделанной из непонятного дерева, лакированной коробочкой в руках.

Девушка села на кровать, свернув ноги калачиком, поставила шкатулку перед собой. Она боялась открыть ее, боялась потому, что чувствовала, сейчас обязательно что-то измениться, уйдет безвозвратно, она узнает то, что может быть уже совсем не хотелось знать. Пальцем провела по крышке, на которой были вырезаны причудливые нездешние, совсем незнакомые рисунки, по витиеватой надписи на элийском языке и прочла: «Смерти нет, есть только страх ее ожидания…» Хаш открыла крышку, в шкатулке лежали красивые серьги и кулон, в форме звезд, мерцающие невиданными раньше камнями. Она вытащила украшения, любуясь искусной работой, разглядывая странные узоры, плетение цепочки, ничего подобного она не видела раньше, мастер-ювелир, был явно не асмодианец. Осторожно поддела своим коготком крышечку кулона и открыла его. На нее глянуло лицо, написанное художником: глаза цвета неба, светлые волосы, туго сплетенные в длинную косу, красивые губы. Что-то знакомое было в этом взгляде, она уже видела это лицо, только где видела, вспомнить не могла. Хашита положила украшения рядом на покрывало и достала со дна шкатулки небольшой, сложенный вдвое пожелтевший листок, казалось еще пахнущий чужими, нездешними духами. Это был тот самый листок…

«Любимый! Это последнее мое послание тебе и моя последняя просьба! Я ненавижу этот мир, потому, что здесь мы не можем быть вместе! Я ненавижу богов, которые позволили разлучить нас, лишив возможности быть счастливыми, отнимая тебя и мою маленькую дочурку! Она рождена похожей на тебя, Беллатор. Ее убьет гнев даэвов Элиоса, а я хочу, чтоб она жила! Наша Хаш- избранная. Отдай ей в день посвящения шкатулку, которую я послала для нее. Я поклялась больше никогда не видеть тебя, ради нее, мой Беллатор, но я знаю, что ты будешь любить нашу девочку, так же, как люблю ее я. Расскажи ей, когда она вырастет, что ее мама, всегда помнит о ней! Мой любимый, единственный Беллатор, я всегда любила только тебя! Теперь я люблю двоих, тебя и нашу Хашиту! Вы самое дорогое, что есть в моей ненавистной бессмертной жизни! Твоя Милана…»

Перехватило дыхание, слезы комом застыли, где то в груди, она не могла ни двигаться, ни говорить, ни даже плакать, превратившись в ледяную статую, лишь задрожали руки державшие послание ее отцу… и ей…
Хашита держала в руках то, что навсегда перечеркивало ее жизнь, которой она жила раньше, то, что давало ответ на многие терзавшие ее вопросы, то, что объясняло многое, объясняло все.
И Хаш вспомнила тот случай в Морхейме, когда ее совсем еще маленькой, единственный раз, отец взял с собой.

Она мало что понимала, когда сидя у отца на руках, они переносились по порталу в Ледяную крепость Морхейм. Хашита почти не помнила, куда и зачем они торопились. Холодный ветер и снег встретили их на другом конце пути. Гладиатор закутал ее в свой плащ и куда-то нес. Она видела лишь гуляющих браксов, страшных огромных оксидов, но не боялась, ведь рядом был ее папа, который всегда защитит. Беллатор остановился где то в горах, осторожно опустил ее на ноги и взяв за руку, повел по тропинке, петляющей среди камней, ведущей высоко наверх. Врага Хаш увидела не сразу. Элиец, завернувшись в накидку, стоял на выступе горы и смотрел прямо на них. Хашита испуганно взглянула на отца, он же видит, что стоит враг, почему он идет прямо к нему? Гладиатор держал девочку за руку и упорно шел прямо к элийцу, ведя ее за собой. Хаш страшно боялась, но отец шел уверенно и потому, она шла вслед за ним, понимая, что папа знает и никогда не даст ее в обиду, ведь он такой сильный.
Они остановились так близко от белокрылого, что у нее захватило дух. Беллатор слегка подтолкнул ее ладонью вперед к элийцу, отошел, потом присел на траву и отвернулся. Хашита оглянулась и недоуменно посмотрела на него, но осталась стоять там, где стояла. Может это испытание ее бесстрашия? Колотилось сердце, руки леденели от страха, но она стояла, у такого храброго отца, не может быть трусливой дочери!
Враг откинул капюшон, и Хашита увидела белые длинные волосы, сплетенные в косу и огромные синие глаза, наполненные слезами, которые смотрели на нее. Это была женщина, красивая женщина. Белокрылая осторожно подошла, присела и беспрестанно что-то лепеча, путая элийский и асмодианский языки, называла Хашиту по имени. Женщина знала ее имя! Слезы бежали из красивых глаз, катились по лицу элийки, она все шептала что-то на непонятном языке, боясь испугать Хаш, боясь даже прикоснуться, вглядывалась в ее лицо, как будто хотела запомнить его, на всю свою бесконечную жизнь. Какие- то минуты Хашита стояла напротив чужой, стараясь не показать насколько она напугана. Когда Беллатор окликнул, побежала к нему, стараясь не упасть, но так быстро, как убегают в случае смертельной опасности. Она не понимала, что происходит, ей просто хотелось бежать под защиту к отцу, ведь плачущая элийка-даэва, знающая ее имя-это враг! С детства Хаш знала, что Элиос и Асмодея, заклятые враги, это знали все! У белокрылой даэвы нет таких блестящих когтей на руках, нет гривы на позвоночнике и спадающего с середины спины шелковистого хвостика, она другая, пусть и красивая, но она все равно враг! И было непонятно, почему отец не убивает смертельного врага асмодиан и почему они вообще здесь.
Гладиатор взял Хашиту за руку, и они пошли вниз по тропинке.
-Беллатор!- закричала женщина. Хаш удивленно оглянулась, белокрылая знала не только ее имя, но и имя отца! Она увидела, как элийка, упав на колени, рыдает, протягивая руки им вслед. Отец не обернулся, только его лицо словно окаменело. Он сжал в своем кулаке почти до хруста ее ладонь, пошел быстрее. Было очень больно, Хашита едва поспевала за ним, почти бежала, не понимая, за что ей делают больно и в чем ее вина. Она заплакала от страха, от боли и этого непонятного ей наказания. Отец остановился, подхватил Хаш на руки, целуя ее заплаканные глаза, зашептал: - Прости меня, прости моя девочка, моя маленькая принцесса! Ты не виновата, ты ни в чем не виновата! Прости меня!Он гладил ее по голове своей огромной ладонью, и она видела, как слезы блестели в его глазах. Хашита обняла отца за шею, уткнулась в его плечо, всхлипывая и вздрагивая всем телом и гладиатор, прижал ее к своей груди, как самое дорогое, что было у него в жизни.
Она не помнила, как они проделали обратный путь и как снова оказались в родном Пандемониуме, словно находилась в каком- то безумном бреду. Хаш только очень хорошо запомнила вечер того дня, когда ее отец набрал бренди, заставив бутылками с крепким алкоголем письменный стол у себя в кабинете и пил, пытаясь забыться. И она впервые услышала, как он ругался и стучал кулаком по столу, что-то говоря на элийском, плакал, перечитывая в тысячный раз записку, достав ее из шкатулки. Хаш с диким страхом смотрела, как Оливия хотела войти, но Беллатор пьяно закричал на нее: - «Пошла вон сука! Ненавижу тебя!»- и бросил в няню пустой бутылкой, которая ударившись о косяк двери, со звоном разбилась, брызнув стеклом, разлетевшись на сотни мелких осколков. Он еще что-то кричал, что-то падало и грохотало, но Хаш убежала к себе в комнату и спрятавшись за кресло зажала уши руками, чтоб не слышать этого. Она плакала, она еще ни разу не видела его таким! Ее папа сошел с ума! Казалось безумие этого дня, не закончится никогда! Оливия зашла к ней в комнату, взяла на руки и уложила в постель, а потом долго сидела в темноте рядом с ней на кровати. Няня гладила ее по голове и тоже плакала повторяя: - «Все пройдет, не бойся, все пройдет…» - успокаивая непонятно кого, то ли Хашиту, то ли себя.

Только сейчас Хаш все поняла, сложились все кусочки сложного жизненного пазла .Тогда в Морхейме, она в первый и может быть в последний раз увидела свою маму! Это ее синие глаза смотрели с портрета в кулоне. Она похолодела от своей догадки, от мысли, откуда ей знакомо это лицо. Хашита подбежала к зеркалу и пристально посмотрела на свое отражение. Да! Это те же глаза, нос и губы и она так похожа на ту, что была ее матерью! Сердце больно сжалось, когда она подумала об отце. О, Айон! Как он жил все это время и как страдал, когда видел перед собой копию лица той, которую так любил?!
Хаш бросилась на постель, скорчилась, поджав колени, прижала шкатулку к груди. Казалось, все умирает в ней, она не могла даже плакать, сердце застыло куском льда и она лежала, уставившись ничего невидящим взглядом, куда -то туда, в далекую пустоту. Хашита, не слышала, как стучали в дверь, как окликали ее Офелия и отец, не хотела. Она была далеко, в своем, закрытом для всех, известном только ей мире… «Смерти нет, есть только страх ее ожидания…»…«Смерти нет…»

СОН УШЕДШЕЙ НАВСЕГДА.
Сегодня мне приснился странный сон и я проснулась в холодном поту. Я долго думала, к чему этот сон? Но он заставляет задуматься...И я думаю над ним, делаю выбор, потому, что перед каждым из нас, есть два пути: темный и светлый. Зависит только от нас, по какому из них мы пойдем. Главное понять кто мы и какие мы, чтоб не ошибиться и сделать верный выбор!
Неведомая сила потащила меня куда-то, кружа в воздухе. Я не видела ничего в этом бешеном водовороте. Перед глазами, мелькали какие - то искры, пятна. Было холодно и страшно.
Я очутилась в кубе, сделанном из зеркал, и меня опустило на пол. Я видела лишь свое отражение, глядящее со всех сторон. Мои руки и ноги были словно связаны, мои губы онемели.
-Закрой глаза и жди! - раздался голос, который не слышать, было невозможно.
За моей спиной выросли две фигуры. Одна в ослепительно белом платье, с нимбом над головой и крыльями за спиной. Она была похожа на меня саму и положила свою руку на мое левое плечо. Это .. это ангел…- подумала я.- Мой Хранитель!
Вторая фигура была черна как сама тьма, с горящими глазами, с рогами на голове и в черном наряде. Она сложила свои крылья, возложив когтистую, черную корявую лапу на мое правое плечо. Это…-я даже боялась подумать о том, кто это был.
Я услышала шепот, тысячи шепотков вокруг себя, они шептали, на непонятном мне языке, непонятные фразы.
-Нас послали! Мы пришли!- раздалось в воздухе. Две посланницы заговорили вместе, это был словно раскат грома.
-Слушай и не говори, что не слышала, словно глухая! - сказал черная. - Мы скажем только то, что нам разрешили сказать!
-Смотри и не говори, что не видела, словно была слепа! - вторила ей белая. - Мы покажем только то, что можно показать тебе!
Меня сковал ужас, опутывая своими липкими сетями, словно паутиной.
И я увидела видения и услышала их голоса. Скрипучий голос, страшный, загробный начал говорить, посылая мне видения, в которых я была главным действующим лицом. Это все происходило со мной!

Ад:
Видение: Я стою напротив второго даэва. Наши глаза пылают неугасимой враждой друг к другу. Мы оба с оружием в руках, на горе из трупов и останков, поедаемых червями и крысами, по колено в крови, готовые убить. Вокруг хаос, запах гари, война, смерть и ненависть!

- Гнев-погибель, он корень зла! Кто не в силах постоянно его сдерживать, того неистовый гнев доводит до беды! Ненависть ко всему и всем - вот твой удел! Я питаюсь ей, служи мне!

Тут стал говорить белый ангел, приятным певучим голосом, как будто брал за душу. И он тоже показывал мне.
Ангел:
Видение: Я сижу рядом с даэвом - мужчиной, на цветущем лугу, но не вижу его лица. Возле наших ног бегают зверушки, которых мы кормим из рук. Все дышит покоем и умиротворением. Мы с любовью смотрим друг на друга. Он гладит мое лицо, осторожно и нежно приподнимая мой подбородок, прикасается своими губами к моим. Мир, любовь, запахи цветов, спокойствие и тишина окружают меня!

-Любовь - это жизнь, это путь настоящий! Доброта дарит любовь ко всему сущему, помогает жить, дарит благо! Подавляющий в себе гнев, дарящий добро другим, достигает благополучия!

Ад:
Видение: Я смотрю на даэва напротив, с высокомерием. Я думаю, что я лучше, опытнее, умнее, сильнее. Брезгую, удостоить собеседника даже словом. Я испытываю к нему презрение. Он не достоин моего внимания, ведь он хуже, чем я, он лишь пыль, из под моих коготков.

-Гордыня - Ты лучше других! Они недостойны твоего внимания! Это всего лишь черви, копошащиеся возле ног! Ты самая-самая, ты равна Айону! Ты - богиня! Остальные могут, целовать только следы твоих ног!

Ангел:
Видение: Я готова всем помогать словом и делом, стать сильнее, опытнее, Слушаю, с неподдельным вниманием советы. Без обид учитываю на указанные мне ошибки. Я учусь и помогаю учиться другим, без оскорбительных эмоций, неприязни или раздражения.

-Смирение - Ты не лучше другого! Тебе есть к чему прислушаться, когда кто-то указывает на твои ошибки! Не хвались своими качествами, их дал тебе Айон! Он дал их всем! То, что они разные, говорит лишь о том, что каждый неповторим! Кто не ослеп от гордыни - помнит об этом!

Ад:
Видение: Вокруг море доступных голых развратных мужских тел. Они ласкают меня, целуют мои губы. Грубое, чувственное половое влечение заставляет меня быть то с одним, то с другим, теша мою похоть и сладострастие. Стоны вожделения и экстаза вокруг.

- Похоть - чувственное вожделение! Ты можешь владеть и быть со многими! Какая разница сколько их будет, если этого требует твоя плоть? Что может быть приятнее страсти и желания, которое можно утолить всегда и совсем неважно с кем?

Ангел:
Видение: Я вижу только его, того единственного. Я не могу различить его черт, но точно знаю, что это он. Образ затмевает все - луну, солнце, звезды. Это тот к кому стремится моя душа, в желании любить только его. Только с ним я хочу быть, только он может обладать мной. Я чувствую это.

- Целомудрие-контроль твоей сексуальности! Только один, к кому стремиться твоя душа, достоин того, чтоб дарить ему свою любовь, желая сделать счастливым! Это целый мир для тебя! Разве можно делать его грязным?

Ад:
Видение: Я подавлена, я боюсь. Все черно, только стаи воронья летают вокруг. Мир гадок, жесток, он не любит меня, презирает меня. Я ничего не хочу, ощущаю упадок сил, нет желания жить. Есть только негативные эмоции.

-Уныние - мир жесток и неблагодарен! Ничего хорошего нет в нем! Твой дух подавлен! Кругом тьма, просвета нет! Ты в депрессии и готова к самоубийству!

Ангел:
Видение: Я полна счастья, безумных идей, желания жить. Мне хочется петь, читать стихи, радостно смеяться. Все вокруг сияет разноцветными огоньками, благоухает цветами и свежим ветерком. Порхают бабочки и белые птицы.

-Радость - дарит желание жить! Тебе хочется дышать полной грудью! Хочется дарить свое счастье, радость, активность, жизнелюбие другим! Когда мир станет счастливым, он изменится для тебя!

Ад:
Видение: Вокруг полно вкусной снеди. Я хватаю то шашлыки из бракса, то эфирное желе, то жареную рыбу, запихивая себе в рот. Не разбирая вкуса, ем все, что попадется. Нет запретов, можно попробовать то, что только пожелаю.

- Обжорство - зачем соблюдать какую- то умеренность? Столько вкусного вокруг! Это же радость утолять постоянно свой голод! Есть всегда и тебе всегда будет мало! Это истинное благо!

Ангел:
Видение: Я вижу стол с чистой скатертью, но на нем, только то, что способно утолить мой голод, принести пользу, не более. Можно сказать стол скудный, но на нем те продукты, которые полезны. Они повышают мне нанесение магического урона, точность, восполнение жизненных сил, укрепляют мои крылья.

-Умеренность - избавит тебя от страданий телесных, постоянного чувства голода и страданий души! Разве ты почувствуешь вкус и полезность пищи, если уподобляясь куресу, будешь есть все подряд? Разве объевшись и сыто рыгнув, ты захочешь куда то идти или делать что-то? Только чувствуя легкость, ты сможешь пойти в бой, защитить твоего товарища от вражеской стрелы или меча, освоить что-то новое для себя!

Ад:
Видение: Я сижу в пещере на груде богатств, кругом сверкают самоцветы и золото, богатая одежда и оружие. Я затаила злобу, подозревая, что кто-то, отнимет у меня эти богатства. Перебираю кинары, пересыпая их из руки в руку. Озабоченно озираюсь вокруг, не видно ли где посягающих, на мое добро.

-Алчность, жажда стяжательства! Только оно одно имеет ценность в мире! Оно сверкает, манит! Ты готова убить за свои богатства! Только деньги могут бросить всю Атрею к твоим ногам! Благодаря им, ты станешь самой сильной и красивой!

Ангел:
Видение: Я бескорыстно помогаю другим, отдавая без сожаления все, что имею. Не испытывая никакого разочарования, отдаю лучшую одежду другу, делюсь с ним последним флаконом зелья, последним куском запеченного бракса.

-Бескорыстие, только оно способно избавить от злобы, подозрения и страха утраты золота! У тебя нет завистников и врагов готовых отнять богатства! Тебя любят, уважают и ценят просто, за то, что ты есть, а не потому, что у тебя миллионы кинаров!

Ад:
Видение: Я смотрю на друга подозрительно, с завистью. У него лучше одежда и оружие, больше магических камней, сияет красивее. И почему оно не у меня, ведь мне бы пошло это гораздо больше? На мне все сверкало бы гораздо ярче. Чем я хуже, что все досталось только ему одному?

-Зависть! Почему кто-то другой обладает тем, чем должна обладать ты? Ты исключительная, ты достойна большего! Только ты можешь иметь все это! Он слишком никчемный для всего этого! Излей свою желчь, скажи, что это дрянь, потому, что не твое!

Ангел:
Видение: Я искренне радуюсь, что собеседник приобрел красивую сверкающую тунику, она так идет ему. Я довольна за друга, он станет сильнее и опытнее. Я восхищаюсь: славный гримуар, он отобрал сегодня у страшилищ, в Святилище огня, просто молодчина! Он самый смелый, он действительно достоин.

- Доброжелательность - умение радоваться за других! Умей оценить то, что не твое, потому, что оно принесет пользу другому! Душевное тепло, желание стать причастным к этой радости, сделает ее двойной! И для тебя и для него!

Так говорили эти двое. Такие видения они показывали мне.
Наконец черная сказала - Ты все слышала!
-Ты видела все! - подтвердила белая.
-Есть ложь! – Громко закричала Ад.
-И есть правда!- спокойно сказала Ангел.
И эти слова завертелись бесконечным колесом вокруг: Правда! Ложь! Правда! Ложь! Правда! Ложь!...Они звучали все громче и громче.
Я думала, мой мозг взорвется, слышать это, уже не было сил. Внезапно все оборвалось и смолкло.
-Ложь! Ты сможешь отличить ее от правды?- спросила Ад.
-Правда! Сможешь ли ты понять, что это не ложь? – задала вопрос белая.
-У тебя есть целые сутки, чтоб дать ответы на наши вопросы! Это очень много!- просипела черная.
-У тебя всего лишь сутки, чтоб ответить и понять! Это так мало! - грустно вздохнула Ангел.
Они говорили, все так же стоя за моей спиной, держа меня за плечи.
Вдруг все исчезло, двое пропали…



Я очнулась в холодном поту. Сон ли это или явь? Мое тело тряс озноб, но оно все горело, словно в огне. Заданные вопросы, острой колючей иглой сидели в моей голове и в моем сердце. Я знала, чувствовала, что обязательно должна найти ответ! Правильный ответ, чтоб сказать его, этим двоим, Ангелу и Ад, или ТОМУ, КТО послал их ко мне! И я его непременно найду, этот самый верный ответ!...